Семейные разговоры на опасные темы: как говорить про политику, насилие и деструктивные практики

Сейчас в нашем мире взрослых в нашей стране все построено на культуре запретов и ограничений. Достаточно открыть новости, и почти каждый день что-то хотят запретить законодатели и консервативные эксперты.

Буквально на днях слушали с коллегами круглый стол с федеральными политиками и так называемыми экспертами, которые обсуждали про кодирование наших детей через акустическую рекламу. Кстати, кто-то из них утверждал, что так делает сеть «Ашан», и детишки тащат родителей в магазин. Здесь должна быть мелодия звенящего смеха.

Другие говорили про компьютерные мыши, которые воруют данные и будущее наших детей. Ой, я больше не могу это перечислять, потому что это кажется каким-то сумасшествием, но это наша с вами реальность.

Так вот, мы решили пойти против трендов и поговорить не о внешних угрозах, которые раздувают взрослые, которые не понимают или боятся технологий и увлечений новых поколений, а обсудить культуру общения с детьми. Нет, мы не превратились в семейный подкаст. Конечно, будем затрагивать наш любимые запрещенные и табуированные темы, так что приготовьтесь.

Сегодня мы, мамы и папы разных детей, поговорим как неправильные эксперты о сложных разговорах взрослых и детей на опасные темы. От комитета пап будут вещать я, Михаил Вершинин, социальный психолог и консультант по выводу людей из сект и радикальных организаций и Сергей Бредихин, социолог, который очень много работает с чиновниками и общественными организациями, выстраивает профилактические работы с группами риска из радикальных сообществ.

Что-то ничего не меняется в моем представлении, Михаил, но, тем не менее, я выступлю с законодательной инициативой. Предлагаю запретить экспертов. Рассмотрите, пожалуйста.

А от комитета мам буду выступать я, Щетинина Елизавета, религиовед. Я много взаимодействую с учебными заведениями, изучаю агрессивные субкультуры. Безусловно, работаю с родительской общественностью, это одно из направлений нашей деятельности в том числе.

Когда говорим про родителей и детей, то существует какая-то исторически сложившаяся практика общения между взрослыми и детьми. Если смотреть западные фильмы, то мы там увидим – это какие-то встречи за семейными ужинами раз в неделю или еще какие-то беседы. А как у нас говорят на общие темы родители и дети?

Здесь я позволю себе вступить в разговор. Если смотреть вообще статистику того, как средний россиянин разговаривает с детьми и сколько он тратит на это время, то получатся довольно страшные цифры.

По статистике, средний россиянин в сети интернет на сегодня тратит порядка девяти часов в день, а на общение в семье тратит порядка 15-ти минут в день. Девять часов и 15 минут. Как вы понимаете, глобальная разница между этими цифрами, поэтому вопрос о том, как говорит россиянин со своим ребенком, переводится в плоскость вообще, говорит ли он со своим ребенком или нет.

Меня радует, что есть такое социально-когнитивное заблуждение выше среднего. И когда мы говорим про какие-то средние результаты, большинство людей говорят: «Ну, я же выше среднего, поэтому я не подпадаю под это. Надо посчитать, сколько времени на детей трачу я, интересно?»

Хороший вопрос. Елизавета, сколько вы тратите в день на общение с ребенком?

Это очень болезненная тема. Я очень хочу не входить в этот список, но в среднем час времени у нас уходит на общение друг с другом. Я могу сказать, что в сутки я уделяю час времени, чтобы поговорить с ребенком, например, перед сном. Но это недостаточно и это, наверное, не входит в норму.

У нас же есть какие-то гендерные стереотипы, что женщина должна готовить, воспитывать детей. А кто у нас по сложившейся религиозной практике или культурной практике должен разговаривать с детьми в семье?

Здесь вопрос в чем? Что мы имеем в виду под разговором? Вопросы: ты почистил зубы? Ты покушал? Хорошо. Сделал уроки? Мы вот эти вопросы не относим к общению.

Безусловно, если мы берем какую-то патриархальную систему, в том числе и в религиозном дискурсе, то здесь глобальные вопросы воспитания, наверное, стоят за отцом. Но вопросы бытового характера – это может быть те 15 минут времени, которое россияне тратят на своих детей, это как раз вопросы бытового, то что в классическом понимании, наверное, должна задавать женщина.

На самом деле, если посмотреть на нашу с вами жизнь, то вообще, насколько часто мы сами с собой-то говорим на какие-то серьезные темы? Темы смысла жизни и смерти и так далее. Сколько раз в жизни мы вообще задумываемся об этом?

Тем более, сколько раз в жизни мы готовы об этом поговорить с детьми, есть ли нам что об этом сказать, если мы до этого сами с собой это еще не обсудили?

А это может быть причиной того, что мы не умеем говорить про простые вещи, нам сложно говорить про сложные?

А вот это интересный тоже вопрос. Если посмотреть на людей, то зачастую какие-то темы, которые на самом деле являются сложнейшими в жизни, опять-таки любовь, смерть, отношения и так далее, здесь мы найдем сотни тысячей специалистов, да буквально каждый из нас считает себя в этих темах специалистом.

А вот если мы посмотрим какие-то узкоспециализированные темы, ну, грубо говоря, товарищи, у нас в стране квантовую физику знают единицы, могут по ней могут что-нибудь сказать, зато в вопросах любви и смысла жизни у нас каждый дворник большой специалист.

Давайте еще отталкиваться от того, когда мы говорим про воспитание, разговоры с детьми, мы должны понимать, что у нас зачастую воспитательные практики строятся не только на разговорах, но и на вопросах, связанных с применением физического насилия. И здесь уже не для обсуждения сложных тем, здесь проблема идет в совершенно другом направлении.

Наши современные родители лучше разбираются в наказаниях, получается, чем в беседах с детьми на какие-то нейтральные темы, позитивные и сложные.

Вот Сергей Сергеевич, у вас есть какая-нибудь статистика по этому поводу?

Да, не так давно ВЦИОМ проводил опрос на эту тему и почти 30% опрошенных россиян допускают телесные наказания детей.

На самом деле, это достаточно высокая цифра, поскольку телесные наказания, если мы уже дальше начинаем углубляться с точки зрения того эффекта, который они оказывают на ребенка, проводились многочисленные исследования и в Гарварде, и в других странах и институтах, которые показывают, что применение телесного наказания к детям в качестве воспитательных шлепков или более серьезных наказаний, они серьезно сказываются на психическом и физиологическом развитии ребенка. Разумеется, в худшую сторону.

Так исследования десятого года показывают, что если наказывать трехлетнего ребенка, как минимум, два раза в месяц, то уровень его агрессии в пятилетнем возрасте будет существенно выше.

Я могу только две истории рассказать. Одна профессиональная – это про секты.

Там специально используют систему наказаний за правильные и неправильные поступки, и это позволяет дезориентировать человека, который попал в секту, потому что он не может понять. Его за одно и то же действие могут похвалить и могут наказать. Это заставляет его сильнее прижиматься к культу, к лидеру, к этой группе. Специальная методика, которая ошарашит любого неподготовленного человека.

А другая история произошла в доме, где живут у меня родственники. Соседка сверху приходит и говорит: «Представляете, на меня написали жалобу, что я избиваю своего ребенка. Сосед по коммуналке написал. Какой же он сволочь! Я разве бью? Я всего лишь тапочком по губам». Мне кажется, это ужасно. Но многие это воспринимают как педагогическую методику.

Это абсолютно ужасно, если смотреть опять-таки статистику по насилию в семьях, то в 2020-м году число потерпевших от насильственных преступлений именно в семье составило именно 32 557 человек, из них 7673 ребенка, то есть почти 7,5 тысяч детей в одном 2020-м году пострадало от насилия в российских семьях.

Но это мы берем только насилие, а есть же у нас еще и преступления против половой неприкосновенности детей, и вот тоже цифры такие крайне шокирующие, на самом деле.

В 2019-м году почти 15 тысяч преступлений против половой неприкосновенности детей и подростков совершено в России. А руководитель ГСУ СК по Московской области Андрей Марков отметил, что в 80% случаев подобные преступления совершаются родственниками или знакомыми.

Безусловно, тогда мы должны понимать, что, говоря на сложные темы, мы должны затрагивать не только аудиторию родительского сообщества, которые должны уметь в рамках воспитательной практики взаимодействия со своим ребенком поднимать эти темы, но и в рамках педагогического либо социального сообщества, которые тоже должны объяснять, пропагандировать горячие линии, куда можно обратиться в случае, если кто-то из твоего окружения в школе, университете подвергается насилию.

Но это объясняет, как искать помощь, но есть же еще более сложная вещь, насколько я с ней сталкиваюсь в своей практике, это дилемма наследия СССР, когда современные дедушки и бабушки были воспитаны в парадигме, когда государство берет ребенка, из детского садика его везет до финала жизни, полностью контролируя жизнь, делая из него гражданина, то в современной России эти институты были как бы разрушены или не перешли к Российской Федерации, и теперь семьи должны этим заниматься сами.

Институты семьи у нас стали создаваться тоже фактически на пустом месте, не имея вот этой воспитательной традиции, потому что раньше этим занималось государство, и сейчас идет вот эта вечная борьба между родителями в чатах и школы.

Школа должна воспитывать детей. Школа говорит: «Мы не должны воспитывать ваших детей. Мы их учим». И вот это вечное делегирование: мы ребенка покормили, одели, дали ему приют, где ему есть спать тепло, и даем ему образование. И у нас считается, что это лучшие родительские компетенции. А поговорить? А воспитать? Пускай школа.

Здесь есть такая классическая формула Маркса, которая мне очень нравится: воспитатель сам должен быть воспитан. Если мы говорим, что родители или школа должны воспитывать что-то в детях, то кто их-то воспитал для этого, кто им передал эти знания?

Как совершенно верно вы, Михаил, говорите о том, что вот в какой-то момент цикл межпоколенческих связей у нас нарушился, прервался, и определенные поколения у нас уже не получили какого-то воспитательного опыта. Поэтому откуда им брать этот опыт? Что сегодняшним родителям можно сказать своим детям? Есть ли им что-то сказать своим детям – вот ключевой вопрос.

И в итоге мы с вами недавно обсуждали этих диванных экспертов или экспертов по диетам и питаниям в инстаграме, где каждый может начинать делиться своими великими компетенциями в голодании, правильных фотографиях, то же самое с педагогикой. Каждый суслик агроном.

Мы-то с вами постоянно обсуждаем коллег, как мы их называем, правильных экспертов, у которых даже детей нет, зато они выступают с семинарами, как правильно воспитывать детей и бороться с неправильными явлениями в детской среде.

Да, дети – это необязательное условие для этого или не единственное условие, но все-таки хотелось бы, что люди, которые дают советы про воспитание детей, имели практический опыт.

Безусловно, и знание в области педагогики, что тоже достаточно важная компетенция. При этом, когда мы говорим о воспитании современного поколения, мы должны учитывать специфику современной культуры, которая во многом отличается от той же специфики, например, поколения, которое воспитывалось в 90-х.

Здесь классическая теория поколений Штрауса и Хоува, говорящая о том, что поколения сменяют друг друга, их культура тоже сменяет друг друга. И сегодня наша молодежь в большом своем числе относится к поколению Z, у которого есть свои определенные особенности. Вот вы, коллеги, замечаете по общению с этим поколением эти особенности?

Безусловно. У меня четыре курса студентов, и я даже вижу разницу между мной и, например, четвертым курсом, и первым курсом, не говоря уж про современных детей.

Мне сложно разговаривать с молодыми копирайтерами, они надо мной смеются, когда читают мои тексты, говорят, что они полное клише, я написал какую-то старь. Или такие термины и фразеологизмы уже никто не использует. И мне хочется сказать: «Это вы все неправильные. Я все сделаю правильно».

Но я к этому спокойно отношусь, потому что имею опыт погружения в разные субкультуры, я привык быть гибким при общении, я могу спокойно разговаривать с представителем другого поколения и стараться вникать в то, что для него важно.

С другой стороны, быть современным родителем и разговаривать с детьми на важные, сложные темы требует определенные самокритичности к современным родителям. Я не уверен, что этот вопрос для большинства из нас возникает.

И мы пытаемся изменить свое поведение, чтобы соответствовать тем нравственным установкам, которые мы говорим вслух, с чем мы сталкиваемся, разбирая различные примеры буллинга, когда родители говорят, например, не воруй, не сквернословь, еще там они могут сквернословить и показывать, и дети же это понимают, этот разрыв, и понимают, что есть двойная правда, что есть стеклянные стены, что важно имитировать социально приемлемое поведение, и тогда будет все нормально, пока тебя не поймают.

Здесь, мне кажется, важный момент надо подчеркнуть: в чем сложность общения родителей современных с детьми современными? В том, что у детей есть действительно определенные поколенческие особенности. Первая особенность: у них свой культурный контекст, который довольно далеко уже отстоит от родительского, и родитель зачастую не понимает эту культуру мемов, интернет-жизни и так далее, и тому подобное. Это все понятно.

И второй момент, который отличает современное молодежное поколение: у них другое отношение к смыслам. Для них слово «надо» отходит на второй или третий план. Раньше сказали «надо», есть цель – встал и пошел делать. Сегодня они всегда спрашивают: а кому надо? А зачем надо? А почему это нужно именно мне? Они хорошо считывают искренность и неискренность.

Когда родители начинают что-то говорить вот такое вдохновенное, проникновенное про совесть, честь, ум, совесть и так далее, они прекрасно, как вы правильно говорите, Михаил, считывают вот эту двойную смысловую логику, когда родители в своей обыденной жизни ведут себя определенным образом, а вот когда общаются с детьми, они становятся моральным идеалом, которого сами не придерживаются.

Ну и третий момент, который здесь тоже важен: для молодежи перестает быть значимым статус как таковой. Для нас с вами профессор, доктор наук – это вот величина, к которой нужно относиться. Для них доктор наук, профессор само по себе ничего не значит. Что это за человек, насколько он готов привносить какие-то новые смыслы, идеи – это более значимо, чем его формальный статус.

И поэтому здесь родителям тоже нужно учитывать, что статус родителя для современной молодежи – это еще не значит, что ты всезнающий бог. Это значит, что ты в любом случае должен уметь встать на один уровень с твоим ребенком и выступить в коммуникации партнером в горизонтальном общении, а не в таком иерархическом.

Как родителям стать лучше? Где они могут понять, что им нужны новые эти педагогические навыки? Если он воспитан в другой консервативной среде, где этого нет, где нет примеров этого, то откуда он может это подчеркнуть, кто его должен подтолкнуть? Ему повезет с партнером по браку и у того будет такой опыт? Или он сможет с ним этим поделиться или как?

Сложный вопрос. На родителей, к сожалению, не готовят, университетов и школ родителей нет. Ну, школы какие-то может быть и есть, но там учат явно не тому, как говорить со своими детьми, поэтому, наверное, каждый родитель должен в меру своих возможностей самообразовываться, самовоспитываться и опять-таки, прежде чем о чем-то говорить с ребенком, все-таки попытаться самому эту тему хорошо проработать, познать и сформулировать, что же он хочет привнести в общении со своим ребенком, есть ли ему что сказать. Ну и проверить себя на искренность, насколько он сам соответствует тому, о чем хочет поговорить со своим ребенком.

Здесь мы опять-таки должны понимать, если мы говорим про сложные темы, что мы подразумеваем под этими сложными темами.

Обычно это какие-то табуированные темы. Одна из таких табуированных тем, например, секс в СССР.

Мне кажется, что сегодня все идет к тому, что и в России секса нет, если посмотреть на то, о чем у нас говорят наши любимые эксперты, государственные деятели, то становится, возникает такое впечатление, что действительно секс в России не существует и, в общем, все у нас высокоморальные существа, которые в туалет не ходят, ничем плохим не занимаются, исключительно занимаются развитием духовным.

Но при этом, работая с родительским сообществом, я вижу, что помимо секса есть и другие острые темы, которые просто не поднимаются в семье. От этого рождаются другие проблемы. В прошлых подкастах мы уже рассматривали проблему, связанную с синим китом, с развитием моральной паники, вопросы сохранения жизни ребенка, вопросы психологического благополучия и вопросы суицидальной тематики тоже не обсуждаются.

Все родители считают, что они спросят ребенка, как у тебя дела, на этом достаточно. Если они будут спрашивать ребенка о том, знает ли он, куда обращаться, как он себя чувствует, не испытывает ли он какого-то волнения перед экзаменами и не дай бог где-то прозвучит слово «суицид», ребенок автоматически подхватит эту тему и будет какие-то практики деструктивного характера совершать.

Мы не знаем, как говорить с детьми о политике, сколько проблем в последнее время и конфликтов внутрисемейных появилось после того, как уровень политизации и оппозиционных настроений в молодежной среде усилился. И проблема в том числе были связаны с тем, что какой-то злой дяденька наших детей склонял, а в том, что в конкретной семье никто не мог выстроить безопасное общение с ребенком. Вопросы, связанные политического характера, вопросы, связанные с тем, стоит ли ходить на митинг, не стоит ходить на несогласованный митинг. То есть дополнительные конфликты рождали определенное усиление конфликта поколения не потому, что у нас разная культура, а потому что мы не смогли свою точку зрения донести до детей и потому что мы не смогли их выслушать.

Но опять не смогли, потому что не умеем, или не смогли, потому что она у нас не сформулированная, у нас не принято теперь на кухнях обсуждать политику. Сложно сказать. Это как про секса нет в современной России, но ты заходишь в инстаграм или на ютуб, ты смотришь определенную рекламу, различные предложения и ты видишь, что это все упаковано в тему секса.

Если посмотреть избирательную компанию лета прошлого года, то в телеграме распространяли ролики, повышающие явку для молодежи на выборные участки. Там главная тема всех этих роликов была связана с сексом. Использовали секс для того, чтобы показать, что классический секс с известным партнером лучше, чем различные извращения с неизвестными политическими партиями, нужно выбирать традиционного партнера. Ну, здесь партия власти не напрямую работала с ожиданиями молодежи.

Так вот тоже получается, что существует две реальности или три. В одной реальности эти консервативные политики говорят, что у нас богоизбранная страна с запретами, с ограничениями, и все должно быть прилично. А с другой стороны у нас огромное количество молодых людей, которые не понимают, что не надо снимать нюдсы или в трусах на фоне храма. И я в данном вопросе на стороне храма, потому что есть вещи, которые недопустимы.

А здесь мы как раз и видим проблему, связанную с отсутствием разговора на данную тему. Не так давно в нашем регионе была ситуация, когда обучающиеся колледжа в военной форме танцевали в тик-токе под определенную музыку типа шансона, и все стали максимально их осуждать, о том, что девочки, как же так? Они порочат достоинство военной формой, тому подобное и так далее.

Но вопрос в том, что кто-то данным девочкам рассказал, что культура цифрового пространства не подразумевает такое поведение. Безусловно, здесь мы можем говорить, что это же традиционные ценности, что нельзя жарить колбасу на вечном огне, это должно быть в крови. Но то, что должно быть в крови, оно воспитывается, говорится взрослым поколением. Мы же зимой обучаем детей носить шапочку. Так и здесь.

Не поднимая те разговоры в семье, не говоря о том, что такая проблематика может быть, не говоря о том, как нужно себя вести, мы, в общем-то, выступаем в том числе некими подстрекателями детей в определенных каких-то пубертатном периоде на такие провокационные поступки.

Мне кажется, коллеги, вы как раз и затрагиваете главную тему, касающуюся того, что у нас в обществе нет культуры, политики и всего остального нормального человеческого разговора на вот эти сложные темы и проблемы. У нас либо истеричный визг о том, что все надо запретить, секса нет и так далее, либо у нас, соответственно, мы получаем другие крайности, когда на фоне храма мы видим все остальное. И как обратная реакция, снова истеричный визг о том, что это точно надо все запретить. А кто-нибудь нормально поговорил на эти темы, обсудил с детьми теми же, что есть смерть, что есть патриотизм и все прочее?

Или вот сейчас много обсуждают о том, что нам нужен закон о духовно-нравственных ценностях, его обязательное закрепление. Ну и что? И кто будет с детьми его обсуждать-то? Те же учителя, замученные всевозможными бюрократическими механизмами? О чем они будут говорить? О любви, нравственности, трудолюбии и всем прочим? Ну а что, дети не видят, как они живут, в каких реальных условиях? И вот это противоречие скорее будет разрушать эти ценности, чем их внедрять.

При этом, если смотреть на контент, то очень большое влияние оказывает не государственная пропаганда, не культура, а шоу-бизнес и маркетинг, причем маркетинга становится все больше, больше и больше. Я сам маркетолог, я понимаю, что это не пропаганда, это все ради продаж и золотого тельца, это нормально.

Не нормально, что какие-то поведенческие паттерны начинают прогибаться под потребление и под ценности, связанные с показательной демонстрацией уровня жизни. Причем, взрослые тоже попадают на этот крючок и пытаются демонстрировать свой образ жизни.

Про шоу-бизнес совершенно верно подмечено. Мы же все видели с вами этот опрос, кому современная молодежь доверяет и кто там в топе. Моргенштерн, Крид, Антон Птушкин, Ивлева, Тимати и так далее. Вот эти личности, которым молодежь доверяет реально.

Даже наше региональное социсследование, которое мы проводили, показало, что уровень доверия к социальным сетям намного выше, чем уровень доверия нашей молодежи, чем к родителям, педагогам, госканалам, средствам массовой информации традиционным.

Меня удивило, я не помню, исследование Высшей школы экономики, может быть, какого-то другого крупного агенства российского. Там показали, что у молодежи не 10-15 лидеров общественного мнения, кому они доверяют, а 30 или 40. То есть они постоянно дробятся и выбирают для каких-то любых своих аспектов совершенно небольшого инфлюенсера, лидера общественного мнения, он для них пример. И в этом плане становится очень тяжело работать, потому что Моргенштерн Моргенштерном, было бы, может быть, и нормально, если б было всего 4-5, а их 30.

И с молодежью пытаются работать политики, чей средний возраст 60 с чем-то лет. И у нас возвращение идет к определенной геронтократии, и эта геронтократия лишь усиливает этот разрыв между условными родителями, если политическую убрать как родителей, и новыми избирателями как детьми. И то же самое происходит в рамках семьи.

У нас не обсуждают гендерное разнообразие. Эта тема до сих пор табу. Это считается вестернизацией, быть терпимым к вариативности – это неправильно. С другой стороны, если брать в том числе и ворованный голливудский контент, там уже это навязывается буквально в каждой новой серии сериала, идут бинарные личности и так далее. Это тоже раздражает. И не понятно, что здесь правильно.

По поводу геронтократии и работы с молодежью, моя любимая новость с прошлого года. Семидесятитрехлетняя депутат гордумы Екатеринбурга возглавил комитет по делам молодежи. Что, при всем уважении, депутат в 73 года может рассказать молодежи о современном мире, интересно знать?

И в итоге это все приводит к тому, что дети, родители, взрослые, они смотрят на политику, они понимают. Дети видят простую вещь, что они всегда могут уехать сначала в нерезиновую Москву, а потом, если повезет, то смогут уехать в какую-нибудь другую страну. Это подстегивает так называемую трудовую мобильность, что хорошо, когда развивается экономика, что плохо, когда идет утечка так называемых мозгов за рубеж. Есть определенный кризис доверия, кому верить.

Общаясь с коллегами, кому чуть меньше тридцати лет или чуть больше, они нашего президента называют дед, а я вообще этого не понимаю, потому что для меня как бы совершенно другая фигура. Они воспринимают именно как пожилого дедушку, и это стало нарицательным. Это тоже говорит о возникновении вот этой дистанции восприятия. Мы слишком разные по поколениям.

У меня на эту тему есть пара цифр. Согласно опросам, более 40% молодежи стремится эмигрировать из страны, хочет эмигрировать из страны, и лишь 1% молодежи участвует в политической жизни страны. 1%. 99% молодежи исключено из политической жизни страны.

Тогда получается, они потребляют маркетинговый контент, развлекательный контент шоу-бизнеса и что еще?

Да и все. В остальном они очень слабо ассоциируют себя с современной жизнью нашей страны, к сожалению.

Обычно здесь хочется сказать, что виноваты обстоятельства и страна не может встать с колен, но мне почему-то кажется, все-таки причина в родителях, в этом межпоколенческом разрыве, что к детям относятся как к более легкому проекту. Когда покупаешь дорогой джип или иномарку, ты учишься на права, изучаешь ПДД, потому что это очень важно. А вот по рождению ребенка почему-то многие не проходят. Да большинство не проходят какие-то педагогические курсы или не развивают коммуникативные навыки.

Тем не менее, есть много различных систем воспитания, и сейчас анализируя те же социальные сети, мы видим, что современное поколение, родители, чьи дети только вступают на тропу средней общеобразовательной школы, они более сознательно относятся к воспитанию, образованию своего ребенка. Но здесь уже идет такой аспект, связанный с тем, что эти дети запланированные, когда уже рождались не в юном возрасте, а в более сознательном возрасте. Мы же видим, что родительство взрослеет с каждым годом.

Возможно, еще здесь связана эта проблема с тем, что мы чем-то становимся похожи на культуру Германии и Южной Кореи, где получение хорошего качественного образование в школе позволяет сократить затраты на репетиторов или может вообще повлиять кардинально на всю твою будущую карьеру. Какую школу, на какие оценки ты закончишь, в какой вуз ты потом поступишь, так сложится твое будущее. У нас может быть вот эти родители, которым не все равно, они как раз рассматривают это с точки зрения прагматизма.

К нашему сегодняшнему подкасту мы вместе с вами выбрали топ-6 тем для обсуждения, то, что мы можем отнести к сложным темам, и то, о чем желает наша молодежь, чтобы с ними говорили.

В первую очередь, это тема, связанная с суицидом и смертью. Безусловно, это и вопросы психического здоровья, это вопросы, связанные и с проблемами умирания человека. И здесь мы можем ставить такой философский вопрос: мы культуру жизни-то не сформировали, в том числе для себя самих, как мы будем говорить о смерти? Но тем не менее, это острые вопросы, острые проблемы.

Когда мы обсуждали вопросы, связанные со скулшутингом, мы обращали внимание на то, что родители боятся, не готовы говорить на важные, острые темы. Тем не менее, когда случается какое-то происшествие, выясняется, что вокруг подростки либо дети знали о том, что данное преступление планируется. Это вопрос не только скулшутинга, это вопросы, связанные и с суицидом или какими-то аутоагрессивными практиками одноклассников либо друзей наших детей в том числе.

Вопросы, связанные с сексуальностью, у нас не обсуждаются. Вот мы ранее поднимали вопрос, связанный с тем, что у наших детей тема гендерного выбора и гендерной идентичности более расширена в том числе за счет средств массовой информации, пабликов различных, сериалов. Но мы с детьми об этом не говорим, и что дети делают? Они идут смотреть информацию как раз от маркетинговых каких-то каналов, из маркетинговых источников.

Вопросы травли не обсуждаются. Как мы говорим? Ну, всех нас травили, ничего страшного, все когда-нибудь закончится, потерпи.

А потом раз в неделю спрашиваешь: «Ты еще не выпилился, сынок, нет? Ну, хорошо, ладно».

«Потерпи еще».

Да, мы все ходили в школу, нам всем это не нравилось, ничего страшного, ты в школу ходишь не для того, чтобы дружить, а чтобы получить знания. И вот время, проведенное в школе, ребенок в дальнейшем вспоминает как худшее время в своей жизни.

Вопросы, связанные с преступлениями, без разницы, скулшутинг либо какие-то акции со стороны террористических, экстремистских организаций, мы боимся ребенку рассказать, потому что вдруг он будет паниковать, вдруг он будет интересоваться за нашей спиной?

А тем не менее, дети чаще, чем мы, обращаются к данным темам, но обращаются не к нам, через фильтр взрослого, иногда даже критического мышления, а через маркетинговые каналы того же инстаграма или каких других социальных сетей.

С другой стороны, есть книжные издательства, и покупатели массы абсолютно, можно сказать, дурацких книг, которые рекомендуют воспитывать ребенка по какой-нибудь очередной педагогической модели, китайской, японской, французской или еще какой-то. Те десятки книг, которые написаны как рекомендательные, и потом их пытаются применять в воспитании к своим детям.

А здесь мы снова видим культуру маркетинга. Нам кажется, что, прочитав книжку, мы, как в инстаграм, получим идеальную картинку семьи. Белая скатерть, все пять детей сидят и улыбаются, едят суп, всем вкусно, всем радостно, никто никого не толкает, не ругается, не спорит, голос не повышает. То мы либеральны, не применяем насилие, наши дети знают десять языков, и мы их не заставляем делать домашнее задание, потому что это их осознанный выбор.

Ну что, коллеги? А нам-то есть что сказать родителям, как стоит и как не стоит говорить с детьми?

Если говорить про школу, то другая еще проблема возникает, что часто источником травли, буллинга становятся непосредственно учителя, я говорю про оффлайновый буллинг, и дети все чаще с этим сталкиваются.

Это частично связано с тем, что очень много детей с СДВГ, учителя не обучены с ними работать или у нас смешанные классы, где дети есть, которым нужно диагностировать определенные психологические проблемы, и тем, что кибербуллинг, который чаще всего проявляется в школе, он, в отличие от нашего детства, которое было связано тоже с элементами, может быть, какой-то легкой травли, дедовщины, чего-то еще, это может продолжаться постоянно, 24 часа в сутки, семь дней в неделю, пока ребенок ходит с гаджетом и с девайсом.

Но опять, скулшутинг, кибербуллинг – это не те самые страшные вопросы, которые должны волновать родителей. Да, это ужасные темы, связанные с трагедиями. Ведь сейчас есть массовый набор детей, закладчики, кто разносит наркотики и прячет их по всему городу, и ориентируются здесь в том числе на несовершеннолетних детей. Те риски, с которыми чаще могут столкнуться современные дети, чем с скулшутингом, не дай бог.

Опять-таки это те риски, которые несет в себе цифровая культура, от которой родители очень далеки. Наше социологическое исследование показало, что у нас из 11 тысяч с большим хвостиком респондентов только 5% отметили, что родители с ними говорили о вопросах медиабезопасности и поведения в сети Интернет, то есть остальные дети у нас в свободном доступе.

Совершенно верно. Я думаю, что это же действительно большое различие в компетенциях цифровых.

Родитель в лучшем случае, послушав что-то на родительском собрании о том, что вот какие-то есть закладки в интернете, придет, скажет: «Дорогой Вася, вот я слышал, что в интернете какие-то закладки есть. Ты с этим ничего не знаешь?»

Вася, конечно, скажет: «Нет, папа, ты что? Какие закладки, откуда?» При этом он прекрасно наверняка в телеграме и всем прочим сталкивался с этим не раз, но родитель же этого не в курсе.

Самая классная страшилка – это наши дети смотрят аниме, тащите их на кладбище, копайте им ямку, потому что это их уничтожит. Ну очень часто приходится объяснять, что аниме – это не то, что вам рассказывают иногда на родительских собраниях.

Тут элемент моральной паники, о которой мы с вами уже говорили, аниме и все прочее. Если ребенок посмотрел – он либо закончит жизнь суицидом, либо сейчас же сменит ориентацию и пойдет надевать платья, если он мальчик.

Есть еще проблема одиночества и депрессии и различных психологических проблем, с которыми все чаще сталкиваются новые поколения, идет информационный шум и потребление различного контента и меньше офлайновой активности, с которой они сталкиваются. Особенно сейчас во время пандемии.

Здесь формируется некий такой тренд на виктимность. Быть модно слабым, уязвимым, ходить к психотерапевту, проговаривать свои проблемы, во всем виноваты родители либо кто-то, кто не так тебя воспитывал. И с одной стороны, безусловно, это уязвимость, с другой стороны, наша молодежь, в случае каких-то ментальных невзгод, она готова обращаться к специалистам, тогда как взрослое поколение говорит о том, что нет, ты же не псих, куда ты пойдешь?

Хорошую, кстати, тему подняли. Давайте обсудим, какие есть эпичные ошибки у родителей. Они должны быть.

Мне кажется, одна из таких главных типичных ошибок – это вообще не говорить на сложные темы, отпускать их куда-то в пространство, думать о том, что ребенок или сам об этом чего-нибудь узнает, или каким-то образом учителя познакомят, но, разумеется, в современном информационном пространстве наивно полагать, что ребенок не столкнется с большим разнообразием информации, в том числе и тех вопросах, на которые мы со своими детьми не говорим. Поэтому, если вы не поговорите с вашим ребенком, то с ним поговорит, скорее всего, интернет, и не исключено, что не совсем в том русле, в котором хотелось бы.

Еще я сталкиваюсь с тем, это, конечно, тема больше связанная с культами, когда родители узнают, что их уже повзрослевший ребенок или, окончив вуз, попадает в секту, они начинают либо с ним говорить сразу с наскоку, либо с представителями секты, с которой он попал. И конечно, и ребенок, который уже долгое время ходит в секту или пару месяцев, и представитель секты разносят в пух и прах во время споров на религиозные или псевдорелигиозные темы.

Соответственно, мне кажется, одна из типичных ошибок родителей – когда они пытаются говорить с детьми, не изучив тему, когда они не подготовлены и считают, что здесь должно быть уважение, связанное с возрастом, что здесь должно быть уважение, связанное со статусом, я твой родитель, ты меня обязан уважать. Но когда мы спорим с детьми, здесь срабатывают уже другие механизмы, и уважение к возрасту, уважение к родительскому статусу не так значимо, если мы говорим на одинаковом языке, когда мы говорим, понимая вещи так же глубоко или хотя бы стараясь, показывая, что мы не просто говорим, что аниме – это плохо и ужасно, мы посмотрели разные аниме, посмотрели обзоры на аниме и готовы обсуждать, говорить о том, что не аниме плохое, а я волнуюсь, что ты увидишь что-то там плохое.

При этом очень часто мы сталкиваемся с тем, что родители, один раз рассказав о том, что аниме – это плохо, интернет – это зло, тебя там обязательно совратят, больше эту тему не поднимают. Все, галочка на тему профилактики стоит напротив и, соответственно, профилактическая программа родителя выполнена. Тем не менее, на протяжении всего взросления наших детей, возвращаясь к моей любимой теме зимой шапочки, мы говорим детям: «Не забудь надеть шапку, ты простудишься!» Так и в контексте вопросов безопасности, прежде всего.

Мы должны периодически напоминать о том, что не стоит подвергать себя лишней опасности, а если ты попал в беду, это тоже очень важный момент: ты попал в беду, ты стал уязвим, над тобой кто-то зло пошутил в интернете, либо мы сталкиваемся с фактом кибербуллинга, тебя преследуют мошенники, ты имел большую любовь всей своей жизни, обменивался какими-то интимными фотографиями, теперь тебя шантажируют. Ты должен не бояться обратиться ко мне. И об этом тоже нужно напоминать ребенку каждый раз. Мы не враги своим детям, мы должны выступать опорой.

Да, то есть не пугать их наказанием, показывать то, что будет найдено решение. Многие боятся говорить, потому что их осудят.

Я на своей практике очень часто сталкиваюсь с тем, что дети становятся жертвами преступлений, в том числе против половой неприкосновенности, преступлениями, связанными каким-то буллингом, в сети Интернет распространением интимных фотографий.

И когда ребенка спрашивают, почему ты сразу не обратился, почему ты довел ситуацию до того, что ты уже вот уже стоишь на грани, чтобы выйти в окно или уже какие-то практики аутоагрессии подключил к своему поведению, ребенок говорит: «Мама меня наругает, я не хотел разочаровывать маму, мама заберет телефон, мама скажет, что ты сама виновата, потому что с хорошими девочками либо мальчиками такие ситуации не происходят».

Здесь мама и папа не выступают опорой, здесь мама и папа выступают еще одним элементом, с которым приходится бороться подростку, которому подростку, ребенку ли приходится что-то доказывать.

В принципе, коллеги, разговор с ребенком на сложные темы – это же еще и возможность оценить состояние ребенка и понять, не нужна ли ему какая-то помощь в какой-то сложной ситуации, глубже его понять. И вот здесь важный момент. Мне кажется, родителям не должен бояться признаться, если он чего-то сам не до конца не понимает, в чем-то не разбирается, то ему не нужно занимать позицию вот такого всезнающего эксперта и вести какой-то поучительный монолог. Ребенок быстро раскусит неискренность родителя, ребенок должен понимать, что с ним говорят честно и откровенно, поэтому, наверное, в таких ситуациях лучше признаться: да, я это не понимаю, чем показаться неискренним или говорить то, во что сам не веришь.

Если суммировать, мы говорили с вами про типичные ошибки. Есть какие-то советы, которые можем дать и которые дают наши коллеги, возрастные психологи, педагоги-психологи и просто педагоги.

Первый совет, который мы можем дать: не заставляйте ребенка общаться. Попытайтесь найти благоприятный момент, когда он сам будет расположен к разговору. Далее. Отнеситесь к разговору с проблемой ребенка с максимальным вниманием. Нужно понимать, что если это мы берем разговор действительно на сложные темы, он не должен быть проходным, между делом, где-то посидев минутку. Это разговор очень важный для вас и вашего ребенка. Прежде всего, конечно, для вашего ребенка.

Когда я разбираю какие-то кейсы, связанные с кибербуллингом, очень часто срабатывает стереотип, когда мы со своей позицией взрослого считаем, что это не так уж важно. А когда начинаешь разбирать, этот нюанс для ребенка оказывается очень значимым. И очень важно смотреть на конфликт, когда беседуешь с ребенком или просто обсуждаешь, с его оценки, с его, с точки зрения важности именно для него. Потому что то, что нам кажется неважным, что разбили какую-нибудь его любимую машинку или что-то еще, для него это может быть наиболее важным моментом в этом конфликте. И не нужно стараться всегда что-то упрощать или отрицать значимость проблемы.

Да, она для взрослых может казаться нашим жизненным багажом ошибок, шишек и других вещей, которые ждут наших детей при взрослении, кажется это смешным. А для них это только начало пути и вот это отрицание, что вот этой проблемы нет – это банальная виктимология.

И как раз продолжу тезис Михаила, не стоит использовать лишние поучения. Ты не должен, ты не имеешь права, да кто ты такой? Ребенок не нуждается в данном случае в наших оценках. Он не нуждается в осуждении, не нужно стыдить либо ругать нашего ребенка и уж тем более не пытаться манипулировать им либо играть на его чувствах: «Ты нас не ценишь и не любишь, поэтому ты то-то и то-то. Подумал бы лучше о нас». И вот здесь мы опять-таки уходим от избегания реальной проблемы и от ключевого посыла.

Наш ключевой посыл в профилактическом разговоре и в любом разговоре на сложные темы – это то, чтобы ребенок знал, что в случае проблемы, неприятности, сложности, он может прийти к нам. Не в интернет, не в маркетинговый паблик о том, как стать худее, счастливее и богаче, а к своим дорогим и любимым родителям. Или хотя бы в паблик нашего подкаста.

Но это для взрослых родителей оферта.

Здесь мне кажется важным осознавать, что зачастую с ребенком нужно и можно говорить прямо. Вот мы очень часто оберегаем детей, даже в тех ситуациях, когда у ребенка уже есть реальная проблема, его поздно оберегать. Поэтому, если что-то в поведении, словах ребенка пугает вас, скажите ему об этом прямо. Ему нужна помощь, а не какие-то фальшивые заверения о том, что все отлично, все в порядке. И не бойтесь задавать прямых вопросов. Зачастую ребенку проще ответить на прямой и честный вопрос, нежели видеть, как вы пытаетесь как-то его вывести на какую-то откровенность через вот такую легкую манипуляцию. Открытое обсуждение вопросов и проблем снимает тревожность.

Мне кажется, что одного разговора будет мало, должна быть серия каких-то разговоров или каких-то эмоциональных контактов, какая-то поддержка, которую нужно демонстрировать чаще, искать время и помогать ребенку. Это тяжело, мы все загружены работой, бытовухой, но когда проблема есть, она сама по себе не разрешится, и здесь нужно быть проактивным родителем, скорее всего.

Ну и конечно, важно слушать и слышать ребенка и не переводить разговор в плоскость каких-то своих личных проблем. Знала бы ты, как мне сложно, сколько я ради тебя работаю и так далее. А это мы очень часто и легко делаем, переходя от проблем ребенка к проблемам своим и пытаясь вот этим манипулировать ребенком. Так делать не стоит.

«Если ты нервничаешь, то не нервничай» - говорят многие родители. Как яркий пример того, какая фраза в случае какой-то сложной ситуации нам с вами не поможет. Будем честны перед собой, будем честны и перед нашими вами детьми.

Ну и важно учитывать возраст и особенность ребенка. Мы должны понимать, что маленькие дети часто склонны мыслить более конкретно, считая свою семью центром мира, они лучше всего воспринимают какие-то простые идеи. А вот разговор с более старшим ребенком уже серьезно отличается, так как у подростков есть свое мнение обо всем на свете, в том числе и о любых событиях, которые происходят в мире, поэтому не нужно пытаться навязать им свое мнение, дайте им возможность высказаться, поговорить. И если вы видите какие-то проблемы с тем, что они говорят, попробуйте мягко и опять-таки искренне переубедить их, но не переусердствуйте.

И не забывайте о том, что в сложных жизненных ситуациях, если вы не справляетесь с той или иной проблемой, всегда можно обратиться к специалистам. Очень важно знать и всероссийский телефон доверия для детей и родителей. Это инструмент бесплатной психологической помощи. 8 800 2000 122. Зафиксируйте этот номер телефона у себя, расскажите об этом номере телефона своим детям.

Опять-таки, ссылаясь на региональные исследования, почему я все время ссылаюсь на него? Потому что мы его проводили в Челябинской области в прошлом году. Из 11 тысяч обучающихся, 7500 сказали о том, что они не знают, что такой инструмент существует, что туда можно обратиться и получить определенную помощь.

Дорогие друзья, вот сегодня мы довольно много с вами говорили о том, как и о чем говорить с ребенком, но, наверное, главное правило, которое есть, - говорите с ребенком, в том числе и на сложные темы. Доверительные отношения, общение – это универсальный и наиболее действенный способ уберечь ребенка от множества опасностей. Помните, что не школы или правоохранительные органы ответственны за безопасность и благополучие наших детей. Прежде всего, за это ответственны родители. То есть мы с вами. Если вы уделяете внимание своим детям, обсуждаете с ними разные темы, то они будут прислушиваться к вашей точки зрения и критически оценивать остальные. Дети, которые счастливы в семье и чувствуют безопасность дома и в школе, смогут справиться практически с любым стрессом, поэтому берегите себе и своих детей.

А еще слушайте наш подкаст на разных платформах, мы есть практически на всех, подписывайтесь на нас в Телеграмме и в нашем паблике ВКонтакте, задавайте нам вопросы и делитесь выпусками нашего подкаста со своими друзьями и коллегами. У нас еще будет много разных серий. Этот выпуск сегодня мы делали более дискуссионным и практически к нему не готовились, кроме социологии. Спасибо, что были с нами.

Пока-пока.

В следующий раз будем готовиться.

Друзья, вы знаете, я получил фидбек от одного нашего слушателя нашего подкаста, их пока не так уж много, но они есть, что очень нравятся подборка книг в конце каждого выпуска. Поэтому продолжим эту традицию.

Книги, которые мы подобрали к этому выпуску. Американский автор Бойд Дэна, великолепная книга под названием «Все сложно. Жизнь подростка в социальных сетях». Есть отличная книга коллектива авторов «Неудобные разговоры. Как общаться на невыносимо трудные темы». Ее используют не только в бизнес-переговорах, ее используют даже сотрудники ООН, которые ездят на переговоры, связанные с межэтническими конфликтами.
Неплохая книга психолога Даниэле Новара «Не кричите на детей! Как разрешать конфликты с детьми и делать так, чтобы они вас слушали». И конечно, мы не можем пройти мимо книги российского классика возрастной психологии Юлии Гиппенрейтер «О воспитании ребенка: беседы и ответы на вопросы». Очень хорошая книга с советами, учитывающая особенности российской культуры воспитания детей.