Современная школа: религия, секты и атеизм

104 года в феврале этого года исполнилось декрету об отделении церкви от государства и школы от церкви. Тем не менее, до сих пор в российском обществе периодически возникают дискуссии о роли и месте религии в школе.

Сегодня мы решили, как всегда, неправильно разобраться с этим вопросом. Разбираться будем следующим составом. Я, Сергей Бредихин, социолог, который изучает проблемы радикализма и медиаинформационной безопасности. Михаил Вершинин, социальный психолог, консультант по выводу людей из сект и радикальных организаций.

Всем привет, я сегодня буду троечником.

Марина Бигнова, религиовед, педагог и судебный эксперт.

Ну хоть раз в жизни я скажу что-то по диплому.

И Елизавета Щетинина, религиовед, который много взаимодействует с учебными заведениями и изучает агрессивные субкультуры.

Сегодня будет наука, образование, никакой сакрализации.

Спасибо, мои друзья-троечники. Итак, Михаил, действительно ли сегодня мы наблюдаем усиление тех самых дискуссий о роли религии в современной российской школе?

Я не могу сказать, что именно про религию много говорят. Много говорят про клерикализацию нашего общества в целом, что и затрагивает, в том числе, систему высшего образования и базовой школы. Последние новости, которые сейчас мы с вами слышим, - это гимны в начале недели с поднятием флага и в конце каждой недели, многих это пугает, хотя есть большое количество стран, где такая практика есть. Но здесь еще остается как бы небольшой шаг до того, как читать молитвы по утрам или что-то еще. Я надеюсь, наши законодатели остановятся и будут очень внимательно смотреть, во-первых, в сторону Конституции, а во-вторых, в сторону, как вот эти всякие нововведения внедряются в школы.

Марина, а вот как в истории, собственно, развивались отношения религии и школы?

Знаете, Сергей, это очень сложный вопрос, на который я, как всегда, постараюсь ответить как можно менее академично. Мы же неправильные эксперты.

Религии и школы были всегда связаны. Первые школы находились при храмах и использовались для передачи религиозных знаний. Шумеры, дравиды, египтяне: большей частью образование в их цивилизациях было связана именно с религией, религиозностью, передачей религиозного опыта и так далее.

Несмотря на то, что в этих цивилизациях, в связи с ирригационными работами и достаточно большими объемами храмового строительства были, конечно же, востребованы и математика с традиционной для нее геометрией и астрономия, использовавшаяся для того, чтобы вычислять время начала посевных работ. Тем не менее, все эти знания были строго сакрализованы, передавались как часть религиозной традиции и просто-напросто не мыслились вне ее.

У нас, у атеистов, идет дискуссия на эту тему, что это уже не образовательная деятельность, а миссионерская.

По сути, ее нельзя назвать миссионерской, потому что в принципе это обучение религии, а не изучение религии, как должно было быть в идеале, согласно инструктивному письму. Но наша задача поговорить не о предметном содержании «Основ религиозных культур и светской этики. Для нас более важными являются реальные конфликтные ситуации вокруг границ светскости, связанные с прозелитизмом или правом свободы вероисповедания, с которыми сталкиваются современные образовательные учреждения.

Мы сегодня будем говорить чуть-чуть позже про вербовку именно в школах, как туда вгрызаются секты, моя любимая тема. Потому что был достаточно интересный опыт. Там у нас с вами муниты любят со школами работать, у нас любит «Новый Акрополь» со школами работать, у нас «Свидетели Иеговы» (запрещенная организация в РФ) обожают через детей вербовать взрослых. Поэтому я бы здесь поспорил.

Конечно, традиционные религии — это не секты, и тут никаких параллелей проводить абсолютно нельзя. Но сам факт, что ведется вот эта часто миссионерская работа, меня расстраивает. И я не согласен с тем, что в школе ведутся дискуссии. В школах получают методички из Департамента по образованию, из Министерства просвещения, берут под козырек, их реализовывают.

Я не слышал, чтобы представители именно школ как-то массово выражали свое несогласие или свою точку зрения на это. Они давно уже, кажется, не отучены от выражения своего мнения, а не выражают его в споре с работодателем и государством.

Тут, Михаил, я вам, как бывший заместитель директора в лицее, возражу. Дело в том, что вы-то находитесь за пределами образовательной среды. Поэтому вполне естественно, что ни в какие дискуссии конкретно с вами или с родителями педагоги не вступают. А вот внутри своих профессиональных сообществ они такие дискуссии достаточно регулярно ведут.

И потом, есть еще один аспект. Мы все время забываем про то, что, прежде чем учебник попадает к детям, на самом деле, с ним ведут очень активную работу методисты, методические объединения. Они тоже учителя, они тоже педагоги, они точно так же работают в образовательных учреждениях. И вот они-то как раз и готовят эти учебные пособия и вступают между собой в длительные и иногда очень горячие дискуссии.

Вот здесь я присоединюсь к позиции Марины, поскольку мы с Елизаветой имели удовольствием непосредственно участвовать и организовывать подобные дискуссии под эгидой Минпросвета в ряде педагогических вузов страны, собирали специальные стратегические сессии, на которых обсуждались как раз вопросы преподавания ОРСКЭ. Там действительно были серьезные, острые и на самом деле высокопрофессиональные дискуссии, поэтому на самом деле дискуссия ведется, она не загнана в подполье. Она просто может быть не всегда видна.

То есть она не публична, правильно?

Да, дело в том, что есть некоторые моменты, которые просто-напросто бессмысленно обсуждать в публичном поле, потому что они связаны, в первую очередь, с теми тонкостями методического порядка, который, скажем так, достаточно долго объяснять публике. Более того, это может вызвать и разнообразные конфликты, связанные с родительскими позициями. Поэтому педагоги предпочитают решать эти вопросы без широкого общественного обсуждения и выносить на общественный суд уже консолидированную позицию.

Кстати, про конфликты. Сергей, а конфликты, связанные с религией в школе, есть какая-нибудь типология?

В общем виде, да, действительно, если мы используем такой социологический подход, то по субъектам этих конфликтов можем разделить их на три типа. Я думаю, что далее мы попробуем как раз-таки исходя из типов и поговорить.

1. Первый тип, который бы я выделил, указал, — это конфликт между школой и родителями. Наиболее очевидный и популярный конфликт, противоречие, как ни назови. Вокруг чего он обычно строится? Я думаю, что у всех на слуху — это проблемы ношения религиозной одежды в школе, можно ее носить, нельзя. Здесь и вопрос ¢ хиджабами. Но зачастую возникает и вопрос, например, вокруг использования каких-то православных платков и так далее. Почему это можно, это нельзя, а вообще, можно или нельзя и так далее.
2. Следующий вопрос, связанный с этим, — вопрос питания. Опять-таки, у нас есть предписание относительно религиозного питания, халяльное питание, как это совместить со школой, можно, нельзя и так далее.
3. Вопросы занятия физкультурой. Это пересекается с вопросами ношения религиозной одежды, поскольку в хиджабе, понятно, что заниматься физкультурой полноценно невозможно.

Елизавета сегодня выступает неправильным и слегка простуженным экспертом, но на самом деле, когда мы говорим о вопросах, связанных с религией школы, то первый вопрос, который я задаю на семинарах: «Уважаемые коллеги, скажите, какая форма образования у нас в школе или в СПО либо вузе?» И обычно гробовая тишина. Светское образование. Соответственно, мы должны руководствоваться ответами, которые написаны ФЗ РФ «Об образовании». Не все обычно знают параграфы, которые регулируют в том числе и запрет на миссионерскую деятельность.

Или запрет на религиозную деятельность или использование каких-нибудь обрядов в образовательном учреждении. На моей практике, только в этом семестре было несколько случаев, когда дети, обучающиеся приходили к преподавателям и просили освободить кабинет, чтобы они смогли исполнить тот или иной религиозной ритуал. Преподаватели выходили.

На самом деле, да, Елизавета совершенно права. Зачастую мы сталкиваемся с тем, что школы, столкнувшись вот с этой проблемой противоречия между светским характером, который предписан нормативными документами, Законом об образовании, уставом школы и обращением родителей или самих учеников по вопросам того, что они хотят реализовать свои религиозные права, она не знает, какую позицию занять, и обычно поднимает руки и говорит: ну, вот, мы, наверное, не будем препятствовать реализации религиозных прав, лучше отойдем, пусть он совершит намаз, это прервет наш учебный процесс, но вот мы не будем вступать в противоречие.

Потому, что религия — это что-то очень страшное для всех, очень сакральное, лучше мы это трогать не будем.

Более того некоторые доходят до того уровня, что говорят: а учитель физкультуры должен быть девушкой, если он занимается с нашими детишками, которые тоже девочки в хиджабах.

Тут, коллеги, я бы все-таки так категорично не высказывалась. Дело в том, что у нас есть регионы, в которых это связано, прежде всего, с культурными традициями. Поймите, что есть определенные моменты, в которых образовательные учреждения все-таки следуют сложившейся правоприменительной практике.

Скажем, тот же самый урок физкультуры в Чечне или в Дагестане, который проводится мужчиной, будет достаточно проблематичным для семей этих девочек. Поэтому в большинстве случаев речь идет не о конфликте между убеждениями ребенка и принципом светскости образования, а, как правильно сегодня уже дважды заметили, конфликте между родительскими амбициями и образовательным учреждением. В конфликте между культурной средой и теми требованиями к образованию, которые едины на всей территории Российской Федерации.

И на самом деле и правоприменительная практика довольно противоречива. С одной стороны, например, в Чечне принят закон, который закрепляет право школьниц носить хиджаб во время учебы. С другой стороны, есть известный случай, когда родители из Мордовии подавали жалобу, дошли до верховного суда, и верховный суд признал законным запрет носить религиозную одежду в школах. В 2017-м году министр образования Российской Федерации также публично высказался против ношения религиозной одежды в учебных заведениях.

Но здесь мы должны понимать, что, сталкиваясь с такими запретами, которые зачастую прописаны в каких-то школьных уставах, а школьный устав, по сути, — закон школы, родители негативно это воспринимают и, например, могут уходить на семейное образование.

Насколько это является выходом? Это тоже спорная ситуация. Поэтому, если мы говорим еще раз про правоприменительную практику, то здесь она скорее несколько противоречива и не устоялась до конца.

Но, Сергей, в этой ситуации педагоги все-таки должны отчетливо помнить, что несмотря на то что в семейном кодексе Российской Федерации существует статья 63, гарантирующая преимущественное право родителя на воспитание ребенка в соответствии со своими религиозными или нерелигиозными убеждениями, но дело в том, что это право распространяется только на те моменты, которые не соприкасаются именно с государственной системой, с государством, системой образования, теми требованиями, которые в ней предъявляются.

То есть, к примеру, если родители хотят, чтобы их ребенок получал образование на религиозной основе, то для этого, в принципе, есть все условия, то есть - частные школы, есть православные гимназии, лицеи и так далее. А вот в государственной или муниципальной школе — образование светское без альтернатив.

И военкомат, есть военкомат.

Да, с мусульманским образованием, конечно, немного сложнее. Это вообще, в принципе, очень сложный и достаточно конфликтный, я бы сказала, во многих случаях вопрос. Но в целом образовательное учреждение всегда должно помнить, что в такой конфликтной ситуации светскость образования — это краеугольный камень, а все остальное — это вариации вокруг разрешения сложных вопросов, в которых обе стороны должны проявлять известную гибкость и благоразумие.

Марин, а если ребенок принес в школу журнал Свидетелей Иеговы (запрещенная в РФ организация) и хочет сделать по нему доклад, то что делать?

Михаил, до запрета Управляющего центра Свидетелей Иеговы я бы вам сказала, что тут зависит от темы доклада. То есть если он, например, хочет зачитать традиционную в этом журнале рубрику, связанную с жизнью животных или какими-нибудь историями про насекомых, про природу Земли, то, в принципе, наверное, в этом не было бы ничего страшного. Но поскольку, во-первых, сегодня все-таки деятельность Управляющего центра Свидетелей Иеговы признана экстремистской, то и под запрет попало достаточно большое количество журналов.

Поэтому если педагог точно не знает, что вот этот номер журнала Свидетелей Иеговы «Сторожевая башня» или еще какая-либо книга, которой ребенок хочет воспользоваться, находится или не находится в списке экстремистских материалов, то я бы посоветовала вообще этот вопрос закрыть. И закрыть это под предлогом того, что у нас все-таки с вами светское образование, которое должно быть основано на принципах научности.

То есть первичными здесь все-таки являются светские научные издания. И по любому вопросу, о котором он хотел бы поговорить, можно найти аналог, который не несет в себе связи с какими-либо экстремистскими идеями, контентом. И, кроме того, будет лишен вообще в принципе религиозного подтекста.

По моим данным, вот я общаюсь с разными погонами, силовиками, они сейчас утверждают, что «Свидетели Иеговы», те, кто не уехали из страны по политическим мотивам, потому что многие стали с радостью оформлять, что они политические беженцы и разъезжаться по странам, которые благосклонно относятся к «Свидетелям Иеговы», они сейчас находятся на второй стадии так называемой апокалиптической паранойи, стадии секты как организации, когда они скрываются и не акцентируют публично принадлежность к этому экстремистскому религиозному движению.

А что делать, если ребенок притащил мормонский какой-то журнал, то есть организации, которая еще пока не запрещена в нашей стране?

Вот здесь, в принципе, как раз, как я и сказала, мы опираемся именно на вопросы, связанные с научным подходом, то есть рекомендуем аналогичную литературу научную. Если даже все-таки возникла какая-то необходимость в том, чтобы ребенок зачитал этот доклад, его всегда можно сопроводить профессиональным, грамотным комментарием учителя, который сведет на нет всю вот эту вот религиозную подоплеку. Тем более что в большинстве случаев дети, как правило, не проявляют такой инициативы, то есть это всегда бывает связано с какими-то амбициями именно родителей.

Что касается, кстати, «Свидетелей Иеговы», то в данной ситуации для нас, педагогов, более актуальный вопрос, связанный с отказом от участия в мероприятиях по религиозным мотивам. В частности, вы знаете, что они не празднуют день рождения, не могут участвовать в церемонии, связанном с демонстрацией государственной символики и прочих вот таких вот мероприятиях, не празднуют, конечно же, Новый год и другие светские праздники.

То есть в следующем учебном году мы можем прекрасно замерить, сколько у нас процентов детей Свидетели Иеговы в школе.

Тоже вряд ли, потому что, на самом деле, дети даже из таких семей в большинстве случаев они достаточно смазанно воспринимают эту религиозность. Эта семья должна отличаться очень высоким уровнем религиозной толерантности к своим убеждениям и, самое главное, она должна быть еще и монолитной в этом отношении.

А у нас очень часто встречаются ситуации, когда мамы, например, исповедуют религию «Свидетелей Иеговы», а папа, например, является атеистом или вообще никак не относится ни к какой религиозной доктрине.

Поэтому все-таки тему неучастия в школьных мероприятиях — это проблема, скорее, травмирующая самого обучающегося, и здесь нужен очень такой взвешенный тоже подход со стороны педагогов, потому что, с одной стороны, оставить ребенка совсем в стороне от коллектива нельзя, с другой стороны, конфликт между религиозными убеждениями его родителей и требованиями школы может привести к достаточно неприятным психологическим последствиям.

Здесь, наверное, всегда нужно помнить про статью 3 ФЗ РФ «Об образовании», говорящую нам о том, что в государственных и муниципальных образовательных учреждениях деятельность религиозных движений, организаций не допускается.

У нее есть масса оговорок, Сергей. Если, например, об этом настоятельно просят родители обучающегося, тут опять возникает достаточно сложная правовая коллизия. Поэтому так категорично мы тоже отвергать эти вещи не можем. Тем более, еще раз повторяю, педагог должен руководствоваться принципом в первую очередь так же, как и врач: не навреди.

Психика ребенка, его потребности личного развития, зоны ближайшего развития – это вещи, которые приоритетны для образовательного учреждения. И здесь вот так вот резко решать, рубить с плеча, наверное, рекомендовать не стоит.

Михаил, как вы в вашем богатом опыте изучения взаимодействия новых религиозных движений и общества оцениваете перспективу взаимодействия секты и школы?

У меня так сложилось в моей практике, что работал в начале 2000-х годов, проблемы, когда муниты под видом педагогического НКО проводили массовую переподготовку учителей в России. Через их систему проходило по 5−6 тысяч учителей ежегодно. И все это делалось под прикрытием светского повышения квалификации где-то в Подмосковье, оплачивали учителям проезд на свои конференции. И потом эти учителя с набором учебников господина Муна проводили факультативы, где детям потихонечку размягчали мозги. Там не было ни слова про Муна, ни слова про религии, все было очень так красиво создано. Может быть, вы слышали такие книги: «Мой мир и я». Детей готовили к следующей стадии, когда их завербуют.

Да, мы проговорили о том, что первый тип конфликта, который можем так социологически выделить, — это конфликт школа-родители, но бывает и второй тип конфликтности, где субъектом конфликта, его инициатором выступает педагог и школа в целом. Это возникает тогда, когда школа, так сказать, перегибает или отдельные педагоги перегибают в вопросе увлечения и вовлечения детей в религиозное образование, в религиозный процесс.

Тут, конечно, тоже может многое зависеть от ситуации, бывают разные случаи, кейсы в нашей практике. Скажем, бывали случаи, когда учителя водили детей в церковь или мечеть, рассказывают на уроке о том, какие религиозные обряды наиболее полезны, учат этим религиозным обрядам, призывают помолиться солнышку или помолиться кому-то еще, ставят в кабинете музыки, которые переоборудуют в кабинет для проведения соответствующих уроков иконы и заставляют детей наизусть учить имена святых и так далее, так далее.

Все это, конечно, нарушает тот самый ФЗ РФ «Об образовании», да и Семейный кодекс Российской Федерации. И последствия здесь могут быть самые разнообразные: от жалоб в органы управления образованием до жалоб в прокуратуру и, собственно, реакция прокуратуры. Здесь нужно всегда помнить, что, еще раз мы это подчеркнем, в России действует принцип светского образования, школа отделена от религии и деятельность религиозных организаций запрещена.

Хотя, конечно, как Марина совершенно верно заметила, здесь присутствуют определенные моменты и оговорки. В частности, например, религиозные организации могут действительно присутствовать каким-то образом в школе, но только с письменного согласия и просьб родителей.

Но мы здесь должны понимать, что есть вопросы культурологического характера преподавания «Основ православной культуры» или исламской культуры, или буддистской культуры.

Я часто сталкиваюсь со случаями, когда образовательные учреждения отчитываются патриотическим воспитанием или вопросами формирования духовных традиционных ценностей в молодежной среде, и мы видим, что на лекцию какую-то либо на семинар приглашают священнослужителя, который проводит миссионерскую работу, конкретно говоря о том, что дети, которые не будут ходить в религиозное учреждение, будут грешны и будут определенные деструктивные последствия в будущем, сгорят в аду.

Безусловно, здесь я утрирую, но тем не менее, такие практики мы встречаем. К сожалению, мы не всегда понимаем, что разграничение культурологического и религиозного — это важное разграничение, и они в принципе должны всегда четко разделяться.

Когда я в 14−15-м году пришла работать в школу и, как раз, когда начался эксперимент по внедрению ОРКСЭ, я видела трансформацию учителей, тогда это был достаточно новый курс, и как учителя музыки убирали из кабинетов фотографии композиторов и приносили иконы, священные книги и прекращали исполнять музыкальные композиции, уходили в религиозную тематику. Здесь опять-таки мифологизация, последствия того, что о религии мы не умеем говорить, о религии мы боимся говорить. Эта сакрализация не позволяет нам самим выстроить нужные компетенции, чтобы обучать наших учеников культурологическому компоненту в том числе.

Вообще, коллеги, знаете, я вот слушаю вас сейчас и общаюсь с учителями из центральных регионов России, я просто в ужас прихожу. Башкортостан в этом смысле гораздо более благополучная территория у нас, и ислам, и православие находятся в достаточном равновесии, и школа в большинстве случаев именно светская. То есть вот такие вещи, которые вы описываете, в нашей республике практически не встречаются.

У нас бывали вопиющие случаи, да.

У нас 90% - это основы православной культуры, даже те муниципалитеты, где количество исповедующих ислам превышает уровень православных, все равно стараются либо православную культуру выбирать, либо светскую этику.

При этом у нас бывают и прямо вопиющие случаи. Например, нам довелось присутствовать на одном из мероприятий, которое организовывала, соответственно, Православная Церковь, определенные ее представители и ряд общественных организаций, такой ультраконсервативной направленности, и на котором в качестве аудитории присутствовали загнанные туда студенты колледжа, одного из колледжей нашего города.

Мероприятие было посвящено тому, насколько ужасно принятие закона о недопустимости семейного насилия и насколько нам нужен о запрете абортов и вот так далее по это всей повестке. Разумеется, никакой дискуссии не предполагалось. То есть студентам, по сути дела, читалась вот такая ультраконсервативная религиозная лекция, они присутствовали на ней в качестве слушателей и внимали ей. Я думаю, что подобное, на самом деле, недопустимо.

Но иногда у нас приходят космоэнергеты, у нас не только конфликты, связанные с преподаванием религиозной культуры. Но иногда у нас приходят космоэнергеты, рассказывают детям о том, что квантовый переход уже близок и мы все должны транспортироваться на новые планетки.

Но есть и третий тип конфликтов. Мы разобрали конфликты между школой и родителями, конфликты, связанные с инициативой, излишней инициативой педагогов и самой школы. Но есть же и обратная сторона, когда излишнее религиозное рвение и вред от него привносится со стороны родителей ребенка. Марина, можете об этом рассказать?

Да, это достаточно, слава богу, пока редкое явление в нашей российской действительности. Но я предполагаю, что оно будет в дальнейшем только нарастать, потому что распространение разнообразных убеждений, связанных с агрессивным вегетарианством, отказом от вообще в принципе любых продуктов питания, так называемом праноедением, избиение, которое родители практикуют с целью изгнать злых духов или принудить к покорности и выполнению определенных религиозных предписаний, сексуальное насилие, в том числе принуждение к раннему браку, отказ от лечения за убеждение во вреде со стороны медицины, отказ от прививок, медикаментов, психологическое насилие.

Все эти вещи будут только возрастать, скорее всего, в будущем. Во-первых, в этом виновата нестабильность, социально-экономическая ситуация, ну и заодно достаточно широкое распространение в нашем обществе различных религиозных, околорелигиозных, парарелигиозных представлений, которыми родители руководствуются с целью помощь своему ребенку стать более совершенным человеком.

Еще мы с вами должны подумать про так называемый религиозный экстремизм, он часто становится видим только через детей, когда вы по странному поведению детей можете понять, что семья связана с, мягко говоря, нетрадиционными религиозными движениями, которые агрессивны к государству и обществу.

Первыми колокольчиками, которые должны насторожить вас, чтобы учитель уделил этому внимание: это перевод на семейное обучение, или домашнее обучение. Несмотря на то, что это становится очень модным у жителей запрещенного Инстаграма, которые насмотрятся всяких див, которых двух кошек воспитали, а теперь дают советы, как воспитывать детей. Тем не менее, в том числе для радикальных сообществ и экстремистских групп обучение ребенка вне группы других детей из разных семей — для них это очень важно. То есть как любая секта пытается все закапсулировать, чтобы все было под контролем и в рамках культовой группы, то же самое происходит и с экстремистами.

Здесь можно информировать правоохранительные органы, если вы видите какие-то дополнительные признаки опасности. Статья 63 Семейного кодекса в данном случае утрачивает значение, так как здесь важны права ребенка, в том числе на безопасную среду.

В определенный момент это может быть критически важно. Конечно, мы сейчас не будем поднимать тему ресоциализации семей бывших боевиков, погибших боевиков, которые возвращаются из Сирии, Ирака и других горячих точек на территории России, как работать с ними, мы лучше про это, может быть, про это запишем отдельный подкаст, как это делается и как это лучше делать правильно, потому что тема очень огромная.

У нас есть, как всегда, в конце нашего выпуска какие-то добрые, хорошие, пушистые советы.

Да, действительно, первый, наверное, такой совет, который применим к той части, о которой вы сейчас проговорили, про вопрос религиозного экстремизма, здесь хочется сказать педагогам: обращайте внимание на мелочь. Если вы сталкиваетесь с какими-то сложными ситуациями, ведите дневник педагогических наблюдений, это один из ключевых ваших методов.

Здесь нужно понимать, что какое-то отклоняющееся поведение ребенка – это всегда сигнал какого-то неблагополучия. Не нужно бояться того, что вы проявите излишнее внимание. Это не оскорбительно. Напротив, если вы не проявите этого внимания, не захотите вмешиваться, это может привести к серьезным неблагополучным последствиям. Поэтому будьте внимательны к своим ученикам и тем самым сохраняйте их физическое и психологическое благополучие.

Если же суммировать сегодняшний наш выпуск в целом, то, наверное, такая красная нить его заключается в том, что нужно и школе, и родителям соблюдать закон. Закон гласит, что школа – это, прежде всего, светская территория. Религия может и, наверное, должна быть союзником системы образования, но она не может выступать ее регулятором и захватчиком. Все-таки образование у нас светское, а школа от религии отделена.

Никакая принадлежность к той или иной религиозной секте не может быть источником дискриминации и отъема родительских прав, за исключением случаев нанесения явного вреда здоровью по решению суда, но здесь окончательное суждение за специалистами, правоохранительными органами, психологами, психиатрами, религиоведами и не школой. Это нужно понимать.

Религиозные убеждения отдельного педагога – это его личное дело, они не могут и ни в коем случае не должны быть основой для взаимодействия с учениками, родителями и тем более для привнесения каких-то религиозных убеждений в образовательный процесс. Все-таки обоснование нашего образовательного процесса – это наука. Не нужно бояться конфликтов, их всегда можно разрешить, если у школы есть четкая позиция, есть профессиональные знания, есть ориентация на решение вопросов в правовом поле.

Ну и наконец не верьте тем, кто пытается вас запугать авторитетом религиозных организаций или принудить вас к участию в каких-то религиозных мероприятиях. Миссионерство в школе наказуемо по закону, и здесь нужно соблюдать закон и знать свои права.

А что у нас, Михаил, с книгами и интересными материалами?

Я начну не с книги, с ютуб-канала «Все работы хороши». Я про этот канал уже говорил в других выпусках нашего подкаста. Там есть великолепный выпуск, называется «Боль учителей». Очень рекомендую всем родителям посмотреть этот выпуск, где рассказывают, насколько сложная и тяжелая работа у российских учителей, особенно если они не в Москве.

Еще я могу порекомендовать книгу, можно сказать, автора нашего оппонента, это Игорь Метлик «Религия и образование в светской школе». Он считает, что религии там как раз есть место. Мы с ним не согласны, но его книга написана достаточно мягко, есть определенные аргументы. Если вы хотите понять, как думает другая сторона, то эта книга вам будет очень интересна.

Есть книга Тары Вестовер «Ученица». Автобиография девочки, которая выросла в семье религиозных фундаменталистов, готовящихся к концу света, но смогла получить хорошее образование и стать доктором наук.

И моя любимая книга немецкого психиатра Клавдия Хохбрун, называется «Мудак не ходит в одиночку». Полное руководство по обращению с раздражающими личностями. Здесь она рассматривает, я не помню, кажется 11 типов личности, которые доводят вас до бешенства. Но самое что интересное, там большой блок, как воспитывают детей, чтобы они стали такими мудаками, там в том числе есть большой кусочек про верующих.

Соблюдайте закон, верьте в своих богов или в золотых тельцов и не забывайте слушать наш подкаст. Мы стараемся нести свет неправильных знаний от неправильных экспертов всего лишь за лайки и репосты. Мы есть во ВКонтакте и телеграме, а еще на разных подкаст-платформах. Несите ваш дневник, вы нас дослушали и заслужили пятерку. А Вершинин пойдет в угол.